Вашему покорному слуге посчастливилось в конце 80-х проходить обучение в течение 2-х лет в клинической ординатуре в первом Ленинградском медицинском институте имени академика И.П. Павлова.
Директором кафедры оториноларингологии с клиникой тогда, и по настоящее время является известный ученый, Заслуженный деятель науки России, действительный член Российской Академии Естественных Наук Оториноларингологии – Хирургии головы и шеи, член корреспонденции Германского Научного общества Оториноларингологов, профессор М.С. Плужников. Это удивительный человек необыкновенной эрудиции, колоссальной работоспособности, острого ума и большой души.
Год назад, при нашей встрече, Мариус Стефанович Плужников подарил мне свою книгу «Избранные рассказы», с дарственной надписью. Книга поразила меня. И я не могу не привести некоторые выдержки из этой книги, безусловно, заинтересующие читателя. Вот один из его рассказов.
Трахеостомия
На старших курсах, когда мы подошли к изучению клинических дисциплин, нам преподаватели и профессора-хирурги всегда во время практических занятий и лекций не забывали напоминать, какое большое значение в спасении жизни больного имеет трахеотомия. Эта операция делается для того, чтобы воздух в легкие проникал в обход гортани (когда в ней закрыта голосовая щель) через искусственно наложенное хирургическим способом отверстие в трахее. Это и есть трахеотомия.
При остром удушье операцию надо выполнить очень быстро, так как человек умрет, если он лишен дыхания более 5 минут. При этом на лекции всегда приводили массу казуистических примеров, когда операция выполнялась в самых необычных условиях. Например, профессор М.С.Сресели рассказывал, как хирург, не имея скальпеля, разбил графин и осколком стекла вскрыл просвет трахеи, или как один опытный хирург, будучи человеком весьма небольшого роста, проходил по коридору мимо больного наоборот высокого роста, у которого была подвижная киста гортани. В этот самый момент больной прислонился к стене и стал синеть, не в силах вздохнуть воздух. Хирург, который всегда носил с собой в кармане скальпель, подпрыгнул и в прыжке вскрыл трахею. Я помню историю о том, как пятилетней девочке попала в гортань арбузная семечка, и ребенок погиб. Рассказывали случай, когда мать температурившей и капризничавшей маленькой дочери сунула в рот и заставила проглотить, большую таблетку сульфадимизина, и девочка также погибла, так как таблетка попала на голосовые складки во время окончания вдоха.
Словом, таких историй я наслушался вдоволь, будучи студентом, но главное – нас предупреждали о том, что, мы все должны делать эту самую трахеотомию, даже если мы будем физиотерапевтами. Врачебный диплом и умение выполнять эту операцию юридически были неразделимы. Если вы врач (любой специальности), то обязаны наложить трахеостому при необходимости. А необходимостью являются разные состояния и условия, точенее заболевания, о чем нас спрашивали с пристрастием на зачетах и экзаменах.
Я часто со страхом думал, а что если я окажусь в ситуации, когда надо будет выполнить трахеотомию, а я ведь не умею: одно дело теория, а другое дело жизнь. Мысль эта так тревожила и даже пугала меня, что я, каждый раз, живо представлял, что мне предстоит провести эту злосчастную операцию, покрывался холодном потом, ощущая свою полную беспомощность и даже неполноценность.
Видимо, одной из причин, того, что я выбрал оториноларингологию для постдипломной специализации, было как раз то, что именно в этой дисциплине трахеотомия была стандартным, часто выполняем хирургическим вмешательством, и я намеривался избавиться от терзавшего меня въедливого комплекса.
Уже через месяц в клинике я начал оперировать, много, довольно смело, не представляя себе, по-видимому, всех возможных осложнений, и вполне успешно. Скоро мне стало казаться, что все проще, чем это говорили преподаватели, однако трахеостомия не входила в программу первого года обучения, и я по-прежнему не представлял, как бы я мог ее сделать, зато мои товарищи второго года обучения ходили гордые, так как их уже научили выполнению не только трахеотомии, но и многому другому, более сложному.
Нас, первогодков, оставляли самостоятельно дежурить по клинике, но в такие дни, когда не предполагалось возникновения чего то неординарного. Обычно это были не операционные дни. Мне как-то попался четверг, как правило спокойный день поступления плановых больных и, казалось, ничего не предвещало опасностей. Я сделал вечерний обход и заполночь преспокойно уселся за большим столом в ординаторской, поставил настольную лампу, удобно разложил книги и словари и начал работать над обзором литературы, который поручил мне шеф.
Не помню, сколько прошло времени, но мысли мои стали путаться от усталости и я уснул, положив голову на руки среди пасьянса книг. Обычно сны мне не сняться, но в это раз привиделось мне что-то похожее «На последний день Помпеи», какое-то землетрясение, крики людей, как будто рушилось все вокруг. Я с трудом очнулся, подняв голову с затекших рук, и поняв, что меня с неистовой энергией толкает и раскачивает на стуле дежурная медсестра Лариса Ивановна с криками «Да проснись же ты, больной задохнулся!» Причем она не просто это кричала, а в голосе ее было что-то ужасное, крайне нервное.
Я вскочил, как ужаленный на ватные ноги, совсем не соображая, что к чему, как она накинула на меня халат, висевший рядом на стуле и, с невероятной для этой маленькой женщины силой, за руку потащила за собой.
Как локомотив может тянуть тяжело груженый состав. Наконец я очнулся, и мы вдвоем как бегуны на стометровке ринулись в общественный туалет.
Там, на кафельном полу перед унитазами распластался мужчина лет пятидесяти в больничной одежде с абсолютно черным лицом удавленника, высунутым синим языком и безумными, вытаращенными из орбит глазами. Из под него вытекала широкая лужа, а нижние конечности еще продолжали слегка непроизвольно подергиваться.
Господи, - мелькнуло в моем потрясенном сознании, - Это же терминальная стадия удушья!
И тут же почему-то в моей несчастной голове завертелась классификация В.Ф.Ундрица из его последней книги на эту тему, в соответствии, с которой далее должна наступить клиническая, а затем и биологическая смерть. Ужас обуял меня и честно говоря, я растерялся, но не тут-то было. Со мной была Лариса Ивановна, замечательный человек опытнейшая операционная сестра, которая на счастье дежурила в этот день.
Ни слова ни говоря, она оттянула подбородок нашего «удавленника» резко кверху и закричала на меня как закричал бы на войне генерал на солдата: «Что смотришь, – режь, режь!»– и сунула мне в правую руку скальпель, который она уже успела заблаговременно захватить до этого в операционной.
Что оставалось? Скальпель был в руке, операционное поле передо мною, только операционной являлся, как это ни странно, общественный туалет.
Я широко полоснул, иначе не назовешь, по средней линии кожу шеи, а потом второй раз, но уже осторожнее, по образовавшейся ране. Опыта у меня не было и я не чувствовал как глубоко надо было рассекать. Тем не менее, мне повезло: вторым движением я прошел подкожно ткань белой линии шеи, через перешеек щитовидной железы и вскрыл четыре кольца трахеи одновременно. Заняло это, наверное, какие-то считанные 3-6 секунд. Черная венозная кровь сразу же заполнила рану и стала затекать в дыхательную трубку, но кровотечение было вялым и необильным, так как давление у больного, вероятно, было уже на нуле. На крики и шум в туалет вбежала студентка - стоматолог, которой я вчера успел удалить миндалины. Бедная, она еще была довольно слаба, но сразу же кинулась мне помогать делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, пока Лариса Ивановна носилась как метеор, за зеркалом Килиана для расширения краев раны, чтобы дать больному доступ воздуха в легкие.
Не помню, как долго это было (мне казалось целую вечность), я имею ввиду наши реанимационные усилия, но у больного спорадически стали возникать дыхательные спонтанные движения грудной клетки и вдруг, когда уже отчаяние подспудно стало овладевать мною, он шевельнулся и громко выругался.
Боже мой, как это меня потрясло! Его ругань прозвучала для меня, да и для всех нас трудившихся около него в поте лица, слаще музыки Чайковского или, Бетховена. Мы удвоили наши усилия, и тогда я увидел, что в ране началось сильное артериальное кровотечение. Теперь я ничего больше не боялся и легко с ним справился, так как Лариса Ивановна успела принести и весь хирургический набор полностью. Остановив кровь, мы бережно перенесли больного в операционную, и все доделали там уже как положено…
С больным же моим, Александром Ивановичем, мы стали потом большими друзьями. Оказывается, он простым солдатом в окопах Волховского фронта «заработал» себе двусторонний паралич гортани вместе с ревматизмом и был в свое время комиссован. Теперь же поступил в клинику с хронической дыхательной недостаточностью для планового лечения, а удушье у него наступило на фоне всего лишь легкого респираторного заболевания, которого подчас бывает вполне достаточно, чтобы нарушить хрупкое равновесие в сложном взаимодействии компенсаторных механизмов.
-Александр Иванович, - спросил я его, - что же Вы скрыли при поступлении, что у Вас началась простуда?
- Очень просто, - ответил он, - я боялся, что на операцию не положат.
- А знаешь, вот жуть была как в горле замкнуло, да еще на горшке… И стыдно, а потом уж стало не до этого: хоть вой, да не можешь, помочь некому – хоть руками глотку рви. Спас ты меня, брат с того света вытащил, а я уж того… точно там побывал. Не приведи. Господи никому! Вот так.
Когда через многие годы Мариус Стефанович стал заведующим кафедрой, то первое, что он сделал для студентов – это учебный фильм из трех частей «Трахеостомия», где скрупулезно, в мелочах, медленно и последовательно были показаны все эти этапы и варианты этой операции.
Спасибо Мариусу Стефановичу Плужникову, я, как и многие обучавшиеся на этой кафедре, благодарны за этот фильм. И за многое другое, о чем не в силах рассказать здесь.
С.Н.Храпоненков, оториноларинголог, врач высшей категории, журнал «Здоровье Вологодчины», июль 2003г.
